«Ворон» - Страница 65

— Согласен, — кивнул Серов, переглянувшись с Теггом. — Дюжина ренегатов должна раствориться среди людей арабского происхождения — например, мальтийцев. Сколько их сейчас на наших кораблях?

— Не меньше чем две сотни рыл, — сообщил второй помощник. — Те еще головорезы! Думаю, тридцать-сорок наберем, из самых надежных… — Он почесал грудь под камзолом и добавил: — Жаль, Фарука нет… Он бы сейчас пригодился.

Фарук был турком, коего неведомыми путями занесло в Вест-Индию. Он плавал с капитаном Бруксом лет пять или шесть и погиб во время смуты в Пуэнте-дель-Оро, когда Эдвард Пил поднял мятеж.

— Жаль, — подтвердил Серов. — Придется Хрипатому турка играть. Я возьму его со всей ватагой… — Он посмотрел на Тегга. — Обойдешься без боцмана, Сэмсон?

Тот кивнул:

— Моя задача, капитан?

— Будешь месяц болтаться у берега со всей флотилией и ждать нас. Полагаю, мы справимся раньше — месяц это условный срок. Плыви на запад к Орану, плыви на восток к Ла-Калю, пускай на дно магрибские шебеки… Сезон охоты начался, не заскучаешь!

— Тут большое расстояние, — молвил ван Мандер и провел пальцем вдоль алжирских берегов. — От Орана до Ла-Каля четыреста миль, и, плавая туда-сюда, мы можем вас не встретить. Нужно договориться точнее.

— Хорошо. Раз в десять дней заходите в Ла-Каль. Если не встретимся в море, мы будем там вас ждать. — Серов повернулся к де Пернелю. — Это ведь французский город?

— Да, маркиз. Там большой гарнизон и есть отряд нашего Ордена. Магометане туда не сунутся.

— Хм-м… есть орденский отряд… — протянул Серов. — А что в Алжире? Найдутся там верные ордену люди? Ваши лазутчики?

Де Пернель потупил взгляд:

— Не знаю, клянусь Святой Троицей… секретное дело, мессир капитан… Я военачальник, предводитель рыцарей и солдат, а лазутчики не по моей части.

— Поговорите, друг мой, с великим магистром. Мы будем нуждаться в помощи — надеюсь, очень небольшой. Необходим человек, который знает, где поместье Карамана, и, может быть, проводит нас к его усадьбе. За эту услугу я его вознагражу. Щедрей, чем король Франции!

Рыцарь кивнул:

— Я сделаю это. Я поклялся Святой Троицей, что кое-какие секреты мне неведомы, и это воистину так. Однако не сомневаюсь, что в Алжире найдется не один десяток тайных христиан, которые служат Господу нашему и ордену. И потому мессир де Рокафуль в точности знает, что у алжирского дея на ужин и с какой наложницей он развлекается ночью.

— Ценные сведения, но о Карамане мне такие подробности не нужны, — промолвил Серов. Потом спросил: — Есть, очевидно, слова, которые надо сказать лазутчику? Секретные пароли?

— Да, разумеется, и я произнесу их в нужное время и в нужном месте, — заверил его рыцарь. — Вы ведь понимаете, мессир, что я вас не оставлю, а пойду с вами. Не только потому, что связан клятвой, есть и другая причина: я испытываю к вам искреннее расположение.

«Открыт и честен, как всегда», — подумалось Серову. Он стиснул руку рыцаря в знак молчаливой благодарности и произнес:

— Вы одарили меня своей дружбой, и это значит, что Бог милостив ко мне. Спасибо всем. Совет закончен.

…В ту ночь он долго не мог уснуть — пришли воспоминания о прежней жизни, о семье, приятелях, знакомых девушках, еще не появившихся на свет, о времени, которое он все еще считал родным. Но было ли так на самом деле?.. С новой реальностью, с ее событиями и людьми, его уже связали нерасторжимые узы; они крепли день ото дня, оттесняя прошлого Серова на задворки памяти и все яснее намекая, что он не притворяется корсарским капитаном, супругом Шейлы Брукс и мстителем Сирруллой, он и есть капитан и корсар, муж чудесной женщины и мститель за свое поруганное счастье. Острое сознание того, что иного нет и не будет, пронзило Серова. Может быть, подумалось ему, он преуспеет на государевой службе, станет генералом или адмиралом, получит титулы и поместья, и жизнь его прервется на поле брани или в глубокой старости, в кругу детей и внуков. Но как бы ни повернулась судьба, здесь его мир, его отчизна, и дом, который он построит в питерских болотах или подмосковных рощах, станет для него родным. Другого не будет никогда.

Он уснул, и во сне пришли к нему люди, пропавшие в безднах времени, — врач Евгений Штильмарк, журналист Максим Кадинов, Игорь Елисеев, несчастный всезнайка, Фрик, Ковальская и все остальные, кого он пытался найти, да так и не нашел. Обступив Серова, они глядели на него, и на их лицах блуждали смущенные улыбки. Это удивляло, и удивление длилось, пока издатель Добужинский не сказал: «Мы виноваты, Андрей, все перед тобою виноваты… Мы — причина того, что ты здесь очутился. Не было бы нас, ты бы жил-поживал по-прежнему в Москве, в своем законном веке, ловил мошенников, а о пиратах читал бы только в книжках… Ты уж нас прости, Андрюша!»

«Однако он и тут неплохо устроился, — пробормотал экстрасенс Таншара. — Авантюрист! Тут ему самое место». — «Кто знает, где человеку место? — печально сказал Елисеев и, сделав паузу, добавил: — Мы должны ему помочь — не делом, так советом. Что ты хочешь знать, Андрей? Что-то о будущем и великих событиях, о королях и странах, бедствиях и войнах? Я все помню, дружище, помню, хоть уже умер…»

Серову стало его жалко, так жалко, что разрывалась душа. «С будущим я справлюсь, Игорь, — сказал он. — Как-нибудь совладаю, ведь у меня твоя книга есть… нет, не твоя, а мессира Леонардо… Справлюсь! А хочу я знать другое, хочу узнать про вас — куда вы попали и что случилось с каждым. Можете мне рассказать?»

И они заговорили, и были их повести непростыми. Кто очутился в Китае эпохи Мин, кто в половецком становище, кто вовсе на другом конце света, среди индейцев-пауни, а кому повезло, тот попал в родные языки и земли, в Черниговское княжество или в древний Новгород. Так проходили они друг за другом, рассказывая о себе, и последним был Женя Штильмарк из Твери, почти ровесник — исчез он, как помнилось Серову, в 27 лет. Ехал домой из больницы, с работы, шагнул из трамвая и пропал… И было тому двадцать свидетелей. «Ну, а ты где?» — спросил Серов. Штильмарк усмехнулся: «Где, где… Может, около тебя, Андрей. Не совсем около, но поблизости. Встретимся, узнаешь!»